— Консервы открой, — сказал Ладыгин. Ординарец принес деревянный кованый сундучок, достал из него чайник, чашки и хлеб.
— А консервы что же? — спросил Иван Ильич.
— Немае консервов, — мрачно сказал Крутуха. — Все съели.
— Так ведь пять банок было.
— Четыре, — поправил Крутуха. — Да и банки-то вить манюсенькие. Даром, что не наши.
— Э, да что с тобой толковать! — махнул рукой Ладыгин. — Садитесь, товарищи! Крутуха, садись!
Он подвинул себе табуретку, присел против самовара и стал заваривать чай.
Дерпа взял другую табуретку, с сомнением ее оглядел и, осторожно поставив на прежнее место, сел на скамейку рядом с Вихровым.
Они молча выпили по чашке и налили по второй. Держа блюдечко на растопыренных пальцах и прижмуриваясь, как кот, при каждом глотке, Иван Ильич шумно прихлебывал чай.
Внезапно на улице послышался конский топот. Стук копыт замер неподалеку, и чей-то знакомый сиповатый голос кого-то спросил:
— Эй, сынки! Где стоит ваш командир эскадрона?
— А вот в энтой хате, папаша, — ответил ему молодой голос.
Вновь и уже ближе застучали копыта. Над палисадником показалось морщинистое лицо Захарова.
— Товарищ комэек! — позвал он, приметив за столом Ладыгина. — Комполка приказал прислать к нему командира Вихрова.
— Хорошо. Доложи, что сейчас будет.
— Так вы поспешайте. Он срочно требует. Захаров повернул лошадь и тронул рысью по улице.
Вихров застал Поткина в штабе. Здесь же находился и Ушаков, который, видимо, только что отчитал за что-то командира эскадрона Карпенко, потому что тот с красным и потным лицом, покручивая черные усы, говорил:
— Так, товарищ комиссар, чем же я виноватый, что покрали курей? Может, это и не мои ребята. Разве мало вокруг ходит народу!
— А почему у Ладыгина никаких происшествий нет? Вечно у тебя неприятности.
— Видать, уж у меня планида такая, — мрачно вздохнул Карпенко.
— Смотри, чтобы эта «планида» тебе боком не вышла! — сердито заметил Ушаков. Он повернулся к командиру полка: — Тебе Карпенко больше не нужен?
— Нет, может идти, — сказал Поткин, нахмурившись.
Карпенко с невеселым лицом пошел из штаба, ворча что-то о чертовых барахольщиках.
— Ну, дружок, — посветлев, обратился Поткин к Вихрову. — Ты, говорят, во взводе порядок навел. Хвалю… Командир эскадрона тобой очень доволен. Смотри только рук не опускай, раз крепко взялся… А теперь я тебя на другом деле хочу испытать. Пойдешь сегодня в разведку… Да, а кто у тебя помощником?
— Сачков.
— Знаю. Орловский?
— Так точно.
— Ну, это хорошо. Он опытный солдат… Карта у тебя есть?
— Есть, товарищ комполка.
— Давай разверни.
Вихров достал из сумки карту, развернул ее и приготовился слушать командира полка.
Поткин указал на карте задачу разъезда и пояснил, что, по его мнению, возможна встреча с бандой Махно. Потом он посоветовал Вихрову дать бойцам отдохнуть, так как им предстояло действовать ночью, и, пожелав удачи, отпустил его.
8
Прошло несколько дней с тех пор, как Махно послал делегацию навстречу буденновцам, а о ней не было ни слуху ни духу. Однако Махно хотя и грыз ногти, но не терял еще надежды на благоприятный исход переговоров и теперь, перейдя основными силами под Павлоград, ждал возвращения Щуся.
Все же по совету Волина, убедившего его в том, что Конная армия является реальной силой, с которой ему нужно считаться, Махно решил исподволь приступить к осуществлению своего коварного замысла: попытаться разложить Конную армию, заслав туда своих агентов.
Махно и Левка Задов сидели за столом в небольшой комнате («батько» не любил больших зданий, которые напоминали ему тюрьму) и обсуждали кандидатуры своих «молодцов», годных для этой опасной работы. Уже было отобрано десятка два человек, которые под вмдом добровольцев должны были вступить в полки Конной армии.
Махно находился сегодня в хорошем расположении духа, что бывало с ним очень редко, и с несвойственной ему ласковостью беседовал с Левкой. Собственно, хорошему настроению послужила бутылка французского коньяка и главным образом принесенная Левкой большая банка иностранных консервов. Махно долго вертел банку в руках, с трудом разобрал лишь одно слово «деликатес», попробовал и остался доволен.
— Ну что ж, хорошо, — говорил он, просматривая составленный список и большой ложкой поедая консервы. — Ребята подобрались, лучше не надо. А теперь, друг, подыщи-ка мне несколько человечков, кумекающих по хозяйственной части. Ну-ка, подумай, дружок, нет ли у тебя кого на примете.
Левка Задов в раздумье потер низенький лоб.
— Один уже есть, Нестор Иванович, — весело объявил он, пытаясь изобразить улыбку на своем страшном лице. — Вот он, рядом ходит.
— Кто такой?
— Гуро.
— Гуро?
— Да. Интендантским чиновником служил. Хозяйство, как бог, знает, шельма.
— А сможет он взять на себя такую работу? — усомнился Махно.
— Сможет, — успокоил Левка, — редких способностей человек. Пробу негде ставить. В Ново-Украинке один семнадцать душ вырезал… Да неужели, Нестор Иванович, — ты не помнишь его? У Шлезберга, золотых дел мастера, полтора фунта золота добыл. Он еще подпаливал его, как кабана. Потом у Каца, в Глубоком, бриллиантовое колье и два ожерелья. Помнишь небось?
— Да, да… что-то припоминаю, — не глядя на него, сказал Махно.
— Так позвать его?
— Зови.
Левка Задов встал с лавки, подошел к окну и, высунувшись на улицу, крикнул:
— Эй, братишки! Позовите Гуро. Живо! Батько требует.
Спустя некоторое время в сенцах послышались торопливые шаги, в дверь постучали, и в комнату вошел высокий, сухой как жердь человек с толстым носом и впалыми щеками на бородатом лице.
Махно критически его оглядел и вдруг усмехнулся.
— Это ты Гуро? — спросил он.
— Я, Нестор Иванович.
— Ты, говорят, в интендантстве служил?
— Без малого десять лет, Нестор Иванович.
— Ого! Много… Что ж у тебя, дружок, видик такой?
— Какой?
— Уж больно ты тощий. Прямо кощей. — От хорошей жизни, Нестор Иванович.
— А разве тебе плохо живется? — удивился Махно.
— Да нет, сейчас хорошо. Я ведь в Бутырках сидел, а потом год без дела болтался.
— Та-ак… С большевиками, видать, не поладил?
У Гуро недобрым блеском сверкнули глаза. Он молча пожал плечами.
— Пойдешь к ним работать? — спросил Махно, пытливо глядя на Гуро. — Только сначала подумай, дружок. На опасное дело идешь.
Наступило молчание.
.— А что делать? — спросил Гуро, помолчав.
— По хозяйственной части.
— Пойду, Нестор Иванович, — сказал Гуро, решительно кивнув головой.
— Ну, смотри… Левка, у тебя есть для него подходящие документы?
— Шо? Документы? А как же, Нестор Иванович! — сказал Левка Задов с таким видом, словно обиделся на «батьку» за то, что тот мог усомниться в этом.
Левка поднялся, прошел в угол, где на лавке стоял открытый чемодан, покопался в нем и возвратился, держа в руках документы.
— Товарищ начальник, — сказал он со зловещей ухмылкой, обращаясь к Гуро, — получите обратно ваши документы. Вот удостоверение личности, а вот, обратите внимание, ваш партийный билет. Чистая работа! Был Гобар — стал Гобаренко… Ну, садись, милый, я тебе предписание изображу.
Левка Задов прошел к другому столу, между окнами, где стояла пишущая машинка, присел за нее и, постукивая: пальцем, защелкал:
«…4 мая 1920 года… При сем командируется товарищ Гобаренко, мобилизованный по партлинии. Секретарь парткома…»
Левка вынул бланк из машинки, подмахнул подпись лихой закорючкой и захохотал, словно залаял:
— Секретарь парткома — подпись неразборчива. Точка! Ах, да! — спохватился он. — Чуть не забыл!
Он снова сходил к чемодану и возвратился с тонкой книжкой в руках.
— На-ка вот партийный устав, — он подал книжку Гуро. — Вызубри наизусть, иначе, милый, засыплешься. Да с потри, бороду сбрей, а то по морде ты очень приметный.
Махно молча наблюдал всю эту сцену…
— Ну, все понятно? — спросил он Гуро.
— Понятно, Нестор Иванович.
— Ступай сейчас к Волину. Скажешь, куда я тебя посылаю. Он с тобой поговорит кое о чем. И денег даст. Ночью выедешь. И только. Ступай!.. Да, постой! Ты по-иностранному понимаешь?
— Немного могу.
— На-ка вот, прочти, никак не пойму, что тут написано.
Гуро взял наполовину опорожненную консервную банку и бегло оглядел ее.
— А где вы их взяли? — спросил он, поставив консервы на стол.
— Да вот Левка где-то достал. — Махно перевел настороженный взгляд на контрразведчика, чувствуя по выражению глаз Гуро что-то неладное.
— А ты знаешь, какие это консерви? — спросил Гуро палача.
